Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения] - Петр Киле

 Девушка приносит поднос с ужином. Сандро, улыбнувшись, усаживается за стол и приступает к еде с беззаботным видом.

Савонароле было я поверил,Как Пико и Полициано, ты,Да и Лоренцо, - церковь в обновленьиДействительно нуждается всемерном,Но весь вопрос, в каком? В движеньи вспять,С отказом от искусств и просвещенья,Как в первые века? Благое делоПророчествами вскоре исказил;Один он свят, другие все нечисты;Не спорю, кто из нас не без греха;Но, меру перейдя, он заблудилсяВ своих исканьях, целях и молитвах.Гнев вызвав папы, он укрылся в стенахФлоренции и вообразил, что город -Отныне монастырь его и крепость.Нам дорога свобода...

                  С а н д р о                                       Все мираж!

                  Ф и ч и н оФлоренция - мираж? Нет, красота,Что явлена твореньями искусства,И не к лицу устав ей монастырский,Да это невозможно, слава Богу!Я не прощу монаху смерть Лоренцо.Больной, он мог подняться, как бывало,А тут раскаяньем он утомилВеселый свой, могучий дух, и умер.Так, Пико - совершенный образецПо красоте, достоинству, уму, -Извел себя постами, бичеваньемВ расцвете лет и сил. За что? За то,Что был, как Феб, прекрасен и любим,И гениален, просто юн и молод,На радость Бога за свое созданье!Полициано в маске карнавальной,Уродливой до смеха, пел любовьИ красоту, - в чем каяться ему?Но покаянье, точно грех, влечетНевинных, лучших, подрезая крылья,И меркнет свет, поэт у ног монаха,Он в монастырь стучится для спасеньяДуши своей, ну, то есть умереть.Повлекши всех моих друзей в обитель,Откуда нет возврата, о, монах,Ты от Флоренции понес возмездье,А не от папы, вам бы и случиться,Но честь тебе воздали флорентийцы,Своей лишившись, точно в наважденьи.Но мир прекрасен, красота нетленна,Флоренция вновь возродится, Сандро!А с нею ты с картинами "Весна","Рождение Венеры". Вот где вечность,О, пробудись, художник несравненный!Возвеселись, возьми палитру, кисть,Перед тобой Тоскана, рай земной,Прообраз высших вдохновений ДантеИ Сандро Боттичелли! Ныне кто ты?

                   С а н д р оЯ грешник.

                  Ф и ч и н о                     Им же нет числа, о Боже!Вернись к искусству, Сандро. Ты великийХудожник флорентийский. Высшей славыНа свете не бывает, и душаВ ней обрела бессмертие навеки.

                   С а н д р оУж не понять мне это. Где мой посох?         (Поспешно уходит в ночь.)

АКТ  V

Сцена 1

Двор дома во Флоренции с навесом, где Леонардо да Винчи устроил себе мастерскую для работы над портретом Моны Лизы, с фонтаном, ниспадающие струи которого, ударяясь о стеклянные полушария, вращают их, производя при этом тихую музыку; вокруг фонтана растут ирисы. Перед креслом ковер, на нем свернувшись, лежит белый кот редкой породы, тоже для развлечения молодой женщины.

Леонардо, заслышав голоса, уходит; входят два музыканта, поэт, три актера.

                 П о э тВеликое событие свершилось!

               1-й  а к т е р              (с ужасом)Портрет закончен?!

               2-й  а к т е р                                   Выступать не будем?

               3-й  а к т е рДа, это нам в убыток, пусть художникНе очень щедр, витая в облакахПред Моной Лизой, по уши влюблен.

                  П о э т"Давида" Микеланджело видалиНа площади у Синьории?

               2-й  а к т е р                                                Боже!Гиганта? Как же, не прошли мы мимо.

               1-й  а к т е р        (с тем же ужасом)А что он, голый, выступил в поход?!

Музыканты, один с виолой, другой с лютней, настраивают инструменты.

                  П о э т  (про себя, прохаживаясь у фонтана)Заезжие актеры! Им нет делаДо символа Флоренции, восставшей,Как феникс, из пучины бед и смутыС созданьем дивным Микеланджело.Впервые со времен Лоренцо городВновь поддержал художников в порывахВеликих и могучих; и возниклоЧистейшее сиянье в вышинеКак воплощенье мощи и величья -Не бога, человека во плоти,Прекрасного, как Феб.

           1-й  м у з ы к а н т                                          О, да! Вы правы!И тот, кто сотворил такое чудо,Божественен.

                П о э т                        О, это несомненно!Он жизнь вдохнул не в мрамор, в нас самих,Повергнувшихся ниц перед монахом,Который нас уверил в том, что БогЕго устами паству устрашает...

              1-й  а к т е рИ страху-то нагнал, ну, выше меры,Как дьявол не умеет нас блажить.

Входит Леонардо, пропуская вперед Мону Лизу, миловидную женщину лет 30, в сопровождении монахини.

М о н а  Л и з а (усаживаясь в кресле, вполголоса). Снова музыканты? Я говорила, развлекать меня не нужно.

Л е о н а р д о (снимая покрывало с картины на поставе). Они уж напросились сами. Играть готовы ради собственного удовольствия.

М о н а  Л и з а. А актеры?

Л е о н а р д о. Заезжие комедианты. Им нужно заработать хоть что-то, чтобы не протянуть ноги в их странствиях по Италии.

М о н а  Л и з а (поэту). Как поживаете? Послушна ли, как прежде, ваша Муза?

П о э т. О, Мона Лиза, благодарю за доброе слово. И вы угадали, вернулась Муза. Я вновь пишу, а не просто пою свои старые песни.

М о н а  Л и з а (взглянув на художника). Я замолкаю, а вы говорите.

П о э т. Вся Флоренция словно очнулась от наваждения и колдовства Савонаролы. И это не только мои впечатления, а говорит гонфалоньер Пьеро Содерини. Он заявил, что заказ Микеланджело изваять Давида был первым единодушным решением Синьории со времен Лоренцо Великолепного.

Л е о н а р д о. И это великолепно.

П о э т. Заказ мессеру Леонардо расписать стену в зале Большого совета за 10 тысяч флоринов и вовсе громадное дело.

Л е о н а р д о. О, да! Особенно, если Микеланджело в вечном соперничестве со мной возьмется расписать там же другую стену.

П о э т. О, это было бы в самом деле великолепно!

Л е о н а р д о. Микеланджело меня не взлюбил почему-то.

П о э т. Он молод, он жаждет самоутверждения.

Л е о н а р д о. Это понятно. Он сердится на меня за то, что я смотрю на скульпторов как мастеровых. Работать с мрамором в самом деле тяжкий, изнурительный труд. То ли дело живопись. Ни пыли, ни пота. Но "Давид" не изваяние мастерового. Ни в древности, ни в наше время ничего подобного никто не создавал.

П о э т. Воистину так. А флорентийцы вот как отзываются о статуе Микеланджело. Проходя через площадь Синьории, я всегда прочитываю бумажки, какие приклеивают на пьедестале. Хотите знать, что там было сегодня?

Л е о н а р д о. Конечно.

П о э т (вынимая лист из книги). Я записал эти послания, разумеется, к Микеланджело. (Читает.) "Мы вновь стали уважать себя". "Мы горды оттого, что мы флорентийцы". "Как величественен человек!" "Пусть никто не говорит мне, что человек подл и низок; человек - самое гордое создание на земле". "Ты создал то, что можно назвать самой красотой". Ну, о бумажках с "Браво!" не говорю. А на днях висела записка с подписью.

М о н а  Л и з а. Я слышала о ней.

Л е о н а р д о. Чья?

П о э т. "Все, что надеялся сделать для Флоренции мой отец, выражено в твоем Давиде. Контессина Ридольфи де Медичи".

Л е о н а р д о. Она же в изгнании.